Как разговаривать с женщинами.

Каждый мужчина с детства знает, что женщины – ужасные болтушки, и все равно оказывается не готов к этому. Меж тем общение с женщиной – довольно простая задача. А нервов овладение навыками ее решения может сберечь изрядно.
Итак, если тебе, амиго, не повело отхватить себе молчунью, RTFM.

1. Как сделать так, чтобы она замолчала?
У меня для тебя есть хорошая новость – для этого достаточно ее обидеть или разозлить. Для женщины обычная реакция в таких случаях – наказать обидчика молчанием. Плохая новость – тебе это, скорее всего, не понравится. Женщины умеют очень красноречиво молчать. И ты сам, как дурак, будешь добиваться того, чтобы она с тобой заговорила.

Поэтому правильный вопрос звучит так: Как сделать так, чтобы она замолчала, и не пожалеть об этом?
Никак!

Смирись, камрад. Для большинства женщин болтать – это вполне естественно, приятно, и прекращать это занятие они не намерены.

Даже не пытайся прекратить ее болтовню – это просто бесполезно. Я понимаю, ты привык приходить с работы, молча съедать ужин и молча заниматься своими делами. И тебя безумно раздражает, что она пристает к тебе с глупыми вопросами или рассказывает тебе весь свой день минута за минутой.

Но это глупо. Ты же не раздражаешься, когда гудит твой компьютер или холодильник, не бесишься от шума, который производит работа автомобиля. Наоборот, их шум служит тебе сигналом, что все работает нормально.

У женщин с девушками – все точно так же. Производимый ими словесный шум – неизбежный спутник работы данного устройства. Значит, оно работает нормально.

Поэтому правило первое - спокойно воспринимай женскую болтовню. Не нервничай, не бесись, не воспринимай это как нечто ненормальное.

Бабы – говорят.

Как разговаривать с женщинами. 2

2. Она постоянно загружает тебя своими проблемами.

И ты пытаешься подсказать ей правильное решение. НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!

Камрад, для девчонок вполне естественно ныть, жаловаться, вываливать на тебя свои «проблемы». Это не значит, что тебе нужно кидаться их решать. Совсем наоборот – от тебя требуется только одно – дать ей выговориться.

Я понимаю, ты привык, что если уж твой приятель на что-то жалуется, то он ждет от тебя дельного совета. Но ты же не е%ешь своих приятелей, правда?

Женщине нужно поныть. Ей не нужны твои советы, ей нужна жилетка, чтобы поплакаться.

Поэтому, даже не пытайся решить тот ворох «проблем», который она упоминает в своем разговоре. Просто – не пытайся. Даже не думай над ними. Это – не проблемы. Это просто повод поныть.

Вообще, не принимай ее нытье близко к сердцу. Женщины – очень эмоциональные существа. Они не любят и не умеют говорить бесстрастно. И если она о чем-то говорит с возмущением, с обидой, с прочими эмоциями – это не потому что данный предмет так уж сильно ее волнует. Она по-другому не умеет.

Все что от тебя требуется – дать ей поныть. Можешь сделать сочувственное лицо, можешь выразить свою эмоциональную поддержку парой фраз. Можешь обнять, погладить, побормотать что-то успокаивающее. Но без фанатизма. Оставайся мужиком, блеать. И оценивай ситуацию трезво. Ты просто даешь ей выговориться, поныть и показываешь, что у нее есть каменная стена в твоем лице. А сама суть ее нытья тебя абсолютно не волнует. Ты же не баба.

Кризис герцогства Пруссия.

Проведенная Альбрехтом Реформация стала тем камнем, о который герцог споткнулся на закате своих лет.

На три основные пасторские должности в Кенигсберге Альбрехт назначил в свое время лютеранских изгнанников. Иоганнес Функ из Нюрнберга стал главой церкви в Альтштадте, а вскоре и придворным проповедником, референтом по вопросам теологии и исповедником герцога, всецело доверявшего земляку. Иоахим Мерлин, пылкий борец за веру, который в своём родном городе Виттенберге был капелланом у Лютера, стал пастором и преемником Брисманна в Кафедральном соборе. Франконец Андреас Осиандер, один из известнейших евангелических теологов, привлекший на сторону Лютера Альбрехта еще в бытность его гохмейстером, в 1548 году переехал в связи с интеримом из Нюрнберга в Бреслау и оттуда предложил герцогу свои услуги. Альбрехт с радостью согласился и доверил ему пасторат в Альтштадте и, несмотря на возражения профессоров, кафедру в университете.

Если Альбрехт с приглашением Функа, Мерлина и Осиандера рассчитывал углубить духовную жизнь Пруссии, то этого не произошло, или произошло во всяком случае не так, как Альбрехт себе это представлял. По очень простой причине - эти теологи использовали свой арсенал знаний не для дела, а для споров между собой. Инициатором был очень самоуверенный и дерзкий Осиандер, питавший надежду стать епископом Самландским. Спор разгорелся, когда Матиас Лаутервальд из Эльбинга, ставший магистром в Виттенберге, ответил двенадцатью контрпунктами на тезисы Осиандера, которые тот выдвинул во время дискуссии при вступлении в должность 5 апреля 1549 года. Речь шла о центральном вопросе протестантства, а именно: о правильном понимании спасения. Теологическая комиссия под председательством Сператуса высказалась против Лаутервальда, и тому пришлось покинуть Пруссию. Спор, однако, продолжался и привёл к расколу всего Кенигсберга, как в среде духовенства, так и среди горожан, на две противоборствующие партии. На стороне Осиандера были герцог, его советники и придворные проповедники. Красноречивым представителем противоположной стороны являлся Мерлин. Во время богослужений произносились ругательства в адрес друг друга, и когда Осиандер в 1549 году умер от чумы, его тело пришлось выставить в Альтштадтской церкви, чтобы все смогли убедиться, что чёрт не свернул ему шею, как утверждали слухи.

Спор и после этого не утих, так как зятья Осиандера Андреас Аурифабер и Иоганнес Функ воспринимали его как завещание усопшего. Началом триумфа осиандристов явилось вступление Аурифабера в 1553 году в должность ректора университета. Правда, он едва не погубил молодой университет, так как известнейшие педагоги либо оставляли профессуру сами, либо принуждались к этому. Вместе с ними уходили многие студенты. В том же году изгнали из страны Мерлина, а с ним и коллегию Соборной школы. Свою победу сторонники Осиандера увенчали отчислением в 1555 году Сабинуса. Он был последним профессором, назначенным в должность ещё при основании университета.

Между тем дальнейший спор переместился из религиозной сферы в политическую. Оба прусских епископа скончались вскоре друг за другом: Поленц в 1550 году, Сператус в 1551 году. Герцог, желая укрепить свое суверенное могущество, заменил представленные в ландтаге должности епископов на менее значимые функции президентов консисторий, не представленных в ландтаге. Этим он погрешил против сословных привилегий. На одной стороне теперь стоял стареющий герцог со своими советниками, часто фаворитами, не всегда заслуженно пользовавшимися его милостью, а на другой – "сословия" (дворянство и городской патрициат), ревниво защищавшие свои привилегии от придворной свиты.

Поводом для кризиса дал новый фаворит герцога - философ, мистик, ученый и авантюрист международного класса - Павел Скалих (он же Скалигер, он же князь де ла Скала). Прибывший в Кенигсберг с рекомендательными письмами многих немецких князей в 1561 году, Скалих вошел в такой фавор у герцога, что тот назначил его придворным советником с большим жалованьем и завещал ему город Кройцбург (ныне не существует). В пригороде Трагхайм Скалих жил в названном в его честь Скалихиенхофе, обширном комплексе между улицами Кирхенштрассе и Вальшенгассе; последняя значит „улица чужеземца" и была названа так в его честь. К неудовольствию профессоров Скалих читал студентам лекции, в которых он главенствующей философии Аристотеля противопоставлял учение Платона. Он писал книги, которые печатал у Даубманна. Фаворит занимал сторону партии осиандристов и герцога Иоганна Альбрехта Мекленбургского. Последний, благодаря своей женитьбе на Анне Софии, дочери Альбрехта от брака с Доротеей, в 1555 году стал зятем герцога.

Поскольку от Доротеи герцог не имел сыновей, а единственный сын от второй жены Анны Брауншвейгской - Альбрехт Фридрих был слабоумным, Иоганн Альбрехт Мекленбургский надеялся, что после смерти герцога станет регентом. Вероятно, именно Скалих в итоге убедил Альбрехта в новом завещании назначить опекуном сына не своего племянника Георга Фридриха Ансбахского, а именно Иоганна Альбрехта Мекленбургского, гарантировав ему права наследника Пруссии. Скалих был столь могущественным, что вытеснил со двора старых советников герцога, среди них и такого видного государственного деятеля, как Иоганна фон Крайтцена, почти 40 лет прослужившего канцлером. Скалих сам назначал новых советников и добился у герцога привилегии, которая давала ему возможность мстить за каждую нанесённую ему обиду.

В общем, "сословия" нашли фигуру, как нельзя более удобную для бунта (бунт против законного суверена был бы преступлением). Несомненно, что изрядная доля приписываемых Скалиху "преступлений" является частично заслугой Иоганна Альбрехта, частично - самого герцога, а все прочее является стандартным набором милостей для любого герцогского фаворита. Скалих просто стал удобным поводом для бунта, но никак не причиной его.

Герцог завербовал 1000 наёмников якобы для поддержки Дании, на самом же деле, чтобы подавить сопротивление сословий. В разгар кризиса, в сентябре 1563 года, с Альбрехтом случился апоплексический удар, парализовавший и сделавший его почти недееспособным.

Многие ландтаги уже давно требовали отставки Скалиха. Альбрехт же не отпускал своего любимца, и 18 января 1566 года распустил ландтаг. Элиас фон Канитц, признанный лидер антискалихской оппозиции, отправился в Польшу, чтобы вручить покровителю-сюзерену жалобу. Сигизмунд II Август, имея хорошие отношения со своим кузеном Альбрехтом, решил использовать роль третейского судьи, чтобы крепче привязать Пруссию к Польше. В августе он отправил в Кенигсберг большую комиссию для расследования дела. Скалих, не дожидаясь её прибытия, заранее покинул Кенигсберг. Главное в этом ремесле, как известно - вовремя смыться. Девять лет спустя этот беспокойный человек, сыгравший свою роль на сцене большой истории, умер в Данциге.

Переговоры между герцогскими советниками, сословиями и польскими комиссарами привели к процессу, в котором советники Функ, Матиас Хорст, Иоганн Шнель и библиотекарь Кристиан Иоганн Штайнбах оказались обвиняемыми, сословия – обвинителями, герцог – формальным судьей, а поляки – верховными третейскими судьями. Председательствовал кнайпхофский городской судья Доминикус Пербандт. Под колокольный звон обвиняемые предстали перед судом. Им приписывалось нарушение общественного согласия в стране, склонность к еретическому осиандерскому учению, вытеснение герцогских советников и поддержка проходимца Скалиха. 18 октября они под страхом грозящих пыток признали свою вину и были приговорены: трое к смертной казни, а тяжело больного Штайнбаха выслали из страны. 28 октября на площади перед кнайпхофской ратушей палач Адам Пранг казнил Хорста, Функа и Шнеля. Присутствующий народ сопровождал казнь еретиков набожными песнями. Все три трупа бросили в общую яму на Хабербергском кладбище. Эта публичная казнь была единственной в истории Кенигсберга, местом проведения которой была рыночная площадь.

Сословия и лютеранские священники завершили свой триумф над герцогским правлением и осиандризмом, пригласив в город Мерлина. Встреченный ликующими горожанами, он 9 апреля 1567 года прибыл в Кенигсберг. И вновь он, являясь ортодоксальным лютеранином, обрушился с кафедры на явных и тайных кальвинистов , анабаптистов , филиппистов и осиандристов. Сословия и синод приняли новые церковные правила, которые провозгласил герцог. Все теологи были обяза-ны их подписать и следовать им. Эти правила оставались в силе долгое время. Лишь в 1702 году было сделано исключение, когда в качестве университетского преподавателя допустили придворного проповедника-кальвиниста Конрада Меля. Польские комиссары ещё раз прибыли в Кенигсберг в 1567 году, чтобы решить спор о вторичном введении сана епископа. И снова они заняли сторону сословий. Мерлин всецело удовлетворил своего честолюбие, став епископом Самландским. Уже будучи больным человеком, он до самой смерти, наступившей 7 мая 1571 года, оставался непреклонным борцом за то, что признавал правильным. Ослабевшего душой и телом герцога, ожидавшего смерти в охотничьем замке Тапиау, эти споры уже не коснулись. Он умер 20 марта 1568 года. В тот же день в замке Нойхаузен скончалась и его жена Анна Мария. Герцогскую пару похоронили в Кафедральном соборе, в княжеском склепе, рядом с герцогиней Доротеей.

В истории же Герцогства Пруссия с 1566 наступила эпоха дворянского господства. Герцогам Пруссии предстояло целый век бороться за возвращение себе власти.