![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
bigbeast_kdС большим удивлением первые миссионеры в балтийских землях, летописцы Тевтонского Ордена и более поздние описывают все "глупости" языческой религии: обряды кремации; веру в перевоплощение; почитание святых рощ, деревьев, полей, воды и огня; существование многих богов и духов; кровавые жертвоприношения и гадания. Тевтонский Орден принес христианский крест в Пруссию и в Латвию, но ему было проще преуспеть в политическом подчинении людей, чем в духовном.
Прусские крестьяне оставались язычниками вплоть до их исчезновения в семнадцатом столетии, даже при том, что официально они приняли крещение в тринадцатом веке и все языческие обряды и обычаи были строго запрещены. То же имело место в западной Латвии. Литва присоединилась к христианской Церкви только в 1387, когда литовский великий князь Ягайло, сын Ольгерда, женился на польской принцессе Ядвиге и стал королем Польши. Даже после этого, пока христианская вера проникала в дворцы знати и города, крестьяне сохраняли старую религию в течение еще многих столетий.
Обычаи, верования, легенды и символика народного искусства литовцев и латышей удивительно переполнены стариной. Христианский пласт является недавним и может быть легко отделен. Для сравнительного религиоведения ценность литовского и латвийского фольклора и народного искусства - такая же, как у балтийских языков для реконструкции "праязыка" индоевропейской семьи.
Дохристианские пласты являются настолько архаичными, что они несомненно восходят к доисторическим временам - по крайней мере, к Железному веку или, в случае некоторых элементов, даже на несколько тысячелетий раньше. То, что христианские писатели, будучи иностранцами и не понимая языка, видели и описывали, является обычно поверхностным. Основным источником в восстановлении древней религии балтов является фольклор, который блестяще дополняет отрывочную информацию писаной истории и археологических памятников.
Балтийская архитектура была полностью деревянной, как и во всей Северной Европе. “Domos sacros" и "sacras villas”, известные из документов четырнадцатого века, не выстояли; и на местах языческих святынь возникли в течение последующих столетий христианские церкви. Только после раскопок 1955-57 гг. на землях восточных балтов были раскрыты остатки множества деревянных храмов и больших святилищ. Раскопки Третьякова к югу от Смоленска ясно показали, что некоторые из укрепленных замков на вершинах холмов не были постоянно заселенными местами, а играли роль святилищ.
Открытые святилища на вершинах холмов датированы с первого века до н.э. до приблизительно шестого или седьмого столетия нашей эры, и некоторые из них демонстрируют несколько последовательных слоев с остатками круглых деревянных храмов. Они, конечно, - предшественники "sacras villas” (“священных селений”), известных из ранней истории. Некоторые из “священных городов” в центральной и восточной Литве, как упоминается, были важными религиозными центрами, в которых люди из нескольких областей отправляли религиозные церемонии.
Одно из лучших раскопанных святилищ - маленькая крепость на холме Тушемля, в 50 км. к югу от Смоленска, расположенная на речушке Тушемля, притоке Сожа. Его самый нижний слой, датируемый пятым-четвертым веками до н.э., пронизан множеством лунок от столбов, но невозможно реконструировать эти самые ранние здания, и мы не можем сказать, было ли это место святилищем уже в ранний Железный век. В слое второго-третьего веков нашей эры появляются следы круглого здания 6 м. в диаметре. Оно строилось из деревянных бревен, приблизительно 20 см толщиной. Внутри здания найдено много столбовых ямок, и в середине - большая яма, 50 см шириной и 70 см глубиной, которая, как предполагается, осталась от деревянного идола или алтаря. Поверх этого пласта отложился культурный слой, датированный приблизительно шестым или седьмым веком, с остатками другого круглого храма, в пределах большого комплекса крепости, покрывающей вершину холма целиком, которая была окружена песчаным крепостным валом в 3 м. высотой. Маленькие деревянные прямоугольные, подобные комнатам, структуры, примыкающие к друг другу и содержащие каменные очаги, окружали внутреннюю сторону крепостного вала. Вся овальная структура, размерениями 20×30 м., как предполагают, была покрыта общей крышей, поддерживаемой двумя рядами больших столбов, пространство между внутренним и внешними рядом составляло 4.5 м. Столбы, вероятно, заканчивались вертикальными пазами, чтобы поддерживать горизонтальные бревна. Некоторые дополнительные ямы и сгоревшая древесина балок между двумя рядами столбов намекают на внутренние стены. Невозможно реконструировать непосредственно крышу; раскапывающие думают, что она была покрыта землей. В середине северной стены был напоминающий ворота вход. Круглый храм, 5.5 м. в диаметре, расположенный в северо-восточном конце святилища, имеет в центре большую яму, все, что осталось от того, что когда-то было огромным деревянным столбом.
В месте Городок, 12 км. от Тушемли, было извлечено на свет почти идентичное святилище. Его самые ранние культурные находки относятся ко времени первого века до н.э., а самые последние являются современными верхнему слою Тушемли. Здесь также были найдены остатки круглого храма, стоящего на более старшем. Храм, 5 м. в диаметре, был построен из вертикально расщепленных балок, выпуклых с внешней стороны. Внутри храма был найден череп большого медведя, очевидно связанного с деревянным столбом, который стоял в середине. Несколько других святилищ найдены в районах Смоленска, Могилева и Минска.
Каково было назначение деревянного столба в храме? Возможно, это было или изображение бога или только столб, увенчанный черепами или головами животных. Череп лошади или быка (или одни только рожки), как полагали в Литве до двадцатого века, обеспечивал защиту от “дурного глаза”, болезней людей и животных, ливней и других естественных бедствий, и был поднят на высоком столбе везде, где угрожала опасность. До совсем недавнего времени лошадиные головы, рожки, козы, петушки и другие птицы использовались как художественное оформление фронтонов крыш.
Наличие жрецов, которые выполняли обряды и возносили молитвы, не может быть подвергнуто сомнению. В ранних исторических записях они постоянно упоминаются, как “sancti viri”, “auguri,” "nigromantici", "sacerdotes". В 1075 году Адам Бременский, пишущий о Куронах, говорит: “Все их дома полны языческих предсказателей, жрецов и некромантов, которые даже объединяются в монашеские обители. Ответов тамошних оракулов взыскуют со всех сторон мира, особенно испанцы и греки.” Жрецы были мудрыми стариками, выбранными народом, и пользовались самым большим уважением. Источники шестнадцатого века говорят, что они расценивались как сакральные персонажи, подобные христианским епископам. В 1326 Петр Дуйсбургский писал, что в прусской области Надровия, в месте по имени Ромова, был могущественный священник по имени Криве, которого люди почитали как папу римского, и чья сфера влияния простиралась не только на Надровию, но также и на Литву, Куронию и Семигаллию. Единственный такой "папа римский", известный письменной истории, Криве, был весьма уважаем королями, знатью и простыми людьми, и его правление покрывало почти все балтийские земли во время войн с Тевтонским Орденом. Сомнительно, что существовали такие могущественные жрецы в более ранний период; появление священнической власти в четырнадцатом столетии, возможно, следовало из опасности, которой подвергалась древняя религия в этот специфический период вторжения христианских врагов. Теократия не засвидетельствована среди балтийских народов; политическая власть была в руках королей. Языческая религия, однако, была универсальна и глубоко влияла на все сферы жизни.
Обычай кремации сохранился после принятия христианства и был ликвидирован только в результате жестокой борьбы христианских миссионеров против этой практики. Литовские короли и князья сжигались с большим великолепием до конца четырнадцатого столетия. Ольгерд был сожжен с 18 лошадьми в 1377 году в лесу к северу от Вильнюса. “Он сжигался с лучшими лошадьми, в великолепной одежде, шитой золотом, и опоясанный серебряным с позолотой поясом, и был покрыт платом, который соткали из бисера и драгоценных камней.” Брат Ольгерда Кейстут был похоронен в подобной манере в 1382 году, “и отлично была видна глубокая яма с человека длиной, полная пепла..., и ничто там не избежало смерти: лошади, одежда, оружие, и т.д., все сгорело; охотничьи соколы и собаки были сожжены с ним.” Историк Длугош, пишущий в начале пятнадцатого столетия, упоминает, что литовцы имели очаги в святых рощах, каждая семья и каждый дом - свой, где они кремировали своих родственников и самых близких друзей, вместе с лошадьми, седлами и дорогостоящей одеждой. Французский посол, Жильбер де Лануа, который путешествовал через Куронию в 1413, отметил, что среди куронов была секта, которая все еще кремировала своих мертвых в полном облачении и с самыми дорогостоящими украшениями на костре из чисто дубовых дров в соседнем лесу. Священные рощи, где выполнялись обряды кремации, обычно были на холме или возвышении по имени "Alka". Раскопки показали большие ямы и очаги, заполненные древесным углем и пеплом, среди которого были найдены фрагменты животных и человеческих костей, мечи и обгорелые украшения, инструменты и оружие.
Без письменных сведений, дополняющих то, что мы знаем по кремационным могилам в холмах или плоских могилах, мы не могли бы восстановить все, что было вовлечено в похоронное великолепие. Англосаксонский путешественник Вульфстан, во время его пребывания в землях Пруссов (Эстиев) приблизительно в 880-90 годах, случайно сделал чрезвычайно ценные наблюдения о сохранении трупа до кремации, и о похоронных гонках. Я процитирую его текст полностью:
И есть обычай среди Эстиев, что, когда человек умирает, он лежит несожженный, окруженный его родственниками и друзьями в течение месяца, иногда двух, и короли и другие дворяне - тем дольше, чем они богаче, иногда в течение полугода, они лежат несожженные в своих домах. И все это время, пока труп находится в доме, продолжается питие и состязания идут до дня, в который он сжигается. Тогда, в тот самый день, когда они несут его к костру, они делят его имущество, оставшееся после пиров и игр, на пять или шесть частей, иногда и больше, в зависимости от богатства покойного. Тогда они кладут наибольшую часть приблизительно в миле от города, затем другую, в одну треть, и так пока все его имущество не будет разложено в пределах этой мили; и наименьшая доля должна быть самой близкой к городу, в котором лежит мертвец. После этого приблизительно в пяти или шести милях от имущества должны быть собраны все мужчины, имеющие самых быстрых лошадей в стране. Все они гонятся за имуществом. Тот, у кого самая быстрая лошадь, первым возьмет наибольшую часть, и так одну за другой, пока все имущество не взято, и кто-то не возьмет наименьшую часть, которая является самой близкой к городу, и затем все едут дальше с имуществом, и оно в полном их распоряжении. В связи с этим быстрые лошади чрезвычайно дороги. Когда все имущество таким образом рассеяно, они выносят его и сжигают его с его оружием и одеждой. Почти все имущество мертвеца потрачено, в то время как он так долго сохранялся в доме, и в течение этого времени его часть кладут на дорогу, по которой едут странники и забирают ее. И это - обычай среди Эстиев, что люди всякого языка должны кремироваться; и если хоть одна кость будет найдена непогребенной, должно быть сделано возмещение ущерба [они должны сделать большое искупление]. И есть среди Эстиев племя, которое может производить холод, и поэтому мертвый, которого они замораживают, может лежать так долго и не разлагаться. Если кто-то устанавливает два сосуда, полных пива или воды, они знают, как заморозить оба, стоит на дворе лето или зима.
Прусские крестьяне оставались язычниками вплоть до их исчезновения в семнадцатом столетии, даже при том, что официально они приняли крещение в тринадцатом веке и все языческие обряды и обычаи были строго запрещены. То же имело место в западной Латвии. Литва присоединилась к христианской Церкви только в 1387, когда литовский великий князь Ягайло, сын Ольгерда, женился на польской принцессе Ядвиге и стал королем Польши. Даже после этого, пока христианская вера проникала в дворцы знати и города, крестьяне сохраняли старую религию в течение еще многих столетий.
Обычаи, верования, легенды и символика народного искусства литовцев и латышей удивительно переполнены стариной. Христианский пласт является недавним и может быть легко отделен. Для сравнительного религиоведения ценность литовского и латвийского фольклора и народного искусства - такая же, как у балтийских языков для реконструкции "праязыка" индоевропейской семьи.
Дохристианские пласты являются настолько архаичными, что они несомненно восходят к доисторическим временам - по крайней мере, к Железному веку или, в случае некоторых элементов, даже на несколько тысячелетий раньше. То, что христианские писатели, будучи иностранцами и не понимая языка, видели и описывали, является обычно поверхностным. Основным источником в восстановлении древней религии балтов является фольклор, который блестяще дополняет отрывочную информацию писаной истории и археологических памятников.
Балтийская архитектура была полностью деревянной, как и во всей Северной Европе. “Domos sacros" и "sacras villas”, известные из документов четырнадцатого века, не выстояли; и на местах языческих святынь возникли в течение последующих столетий христианские церкви. Только после раскопок 1955-57 гг. на землях восточных балтов были раскрыты остатки множества деревянных храмов и больших святилищ. Раскопки Третьякова к югу от Смоленска ясно показали, что некоторые из укрепленных замков на вершинах холмов не были постоянно заселенными местами, а играли роль святилищ.
Открытые святилища на вершинах холмов датированы с первого века до н.э. до приблизительно шестого или седьмого столетия нашей эры, и некоторые из них демонстрируют несколько последовательных слоев с остатками круглых деревянных храмов. Они, конечно, - предшественники "sacras villas” (“священных селений”), известных из ранней истории. Некоторые из “священных городов” в центральной и восточной Литве, как упоминается, были важными религиозными центрами, в которых люди из нескольких областей отправляли религиозные церемонии.
Одно из лучших раскопанных святилищ - маленькая крепость на холме Тушемля, в 50 км. к югу от Смоленска, расположенная на речушке Тушемля, притоке Сожа. Его самый нижний слой, датируемый пятым-четвертым веками до н.э., пронизан множеством лунок от столбов, но невозможно реконструировать эти самые ранние здания, и мы не можем сказать, было ли это место святилищем уже в ранний Железный век. В слое второго-третьего веков нашей эры появляются следы круглого здания 6 м. в диаметре. Оно строилось из деревянных бревен, приблизительно 20 см толщиной. Внутри здания найдено много столбовых ямок, и в середине - большая яма, 50 см шириной и 70 см глубиной, которая, как предполагается, осталась от деревянного идола или алтаря. Поверх этого пласта отложился культурный слой, датированный приблизительно шестым или седьмым веком, с остатками другого круглого храма, в пределах большого комплекса крепости, покрывающей вершину холма целиком, которая была окружена песчаным крепостным валом в 3 м. высотой. Маленькие деревянные прямоугольные, подобные комнатам, структуры, примыкающие к друг другу и содержащие каменные очаги, окружали внутреннюю сторону крепостного вала. Вся овальная структура, размерениями 20×30 м., как предполагают, была покрыта общей крышей, поддерживаемой двумя рядами больших столбов, пространство между внутренним и внешними рядом составляло 4.5 м. Столбы, вероятно, заканчивались вертикальными пазами, чтобы поддерживать горизонтальные бревна. Некоторые дополнительные ямы и сгоревшая древесина балок между двумя рядами столбов намекают на внутренние стены. Невозможно реконструировать непосредственно крышу; раскапывающие думают, что она была покрыта землей. В середине северной стены был напоминающий ворота вход. Круглый храм, 5.5 м. в диаметре, расположенный в северо-восточном конце святилища, имеет в центре большую яму, все, что осталось от того, что когда-то было огромным деревянным столбом.
В месте Городок, 12 км. от Тушемли, было извлечено на свет почти идентичное святилище. Его самые ранние культурные находки относятся ко времени первого века до н.э., а самые последние являются современными верхнему слою Тушемли. Здесь также были найдены остатки круглого храма, стоящего на более старшем. Храм, 5 м. в диаметре, был построен из вертикально расщепленных балок, выпуклых с внешней стороны. Внутри храма был найден череп большого медведя, очевидно связанного с деревянным столбом, который стоял в середине. Несколько других святилищ найдены в районах Смоленска, Могилева и Минска.
Каково было назначение деревянного столба в храме? Возможно, это было или изображение бога или только столб, увенчанный черепами или головами животных. Череп лошади или быка (или одни только рожки), как полагали в Литве до двадцатого века, обеспечивал защиту от “дурного глаза”, болезней людей и животных, ливней и других естественных бедствий, и был поднят на высоком столбе везде, где угрожала опасность. До совсем недавнего времени лошадиные головы, рожки, козы, петушки и другие птицы использовались как художественное оформление фронтонов крыш.
Наличие жрецов, которые выполняли обряды и возносили молитвы, не может быть подвергнуто сомнению. В ранних исторических записях они постоянно упоминаются, как “sancti viri”, “auguri,” "nigromantici", "sacerdotes". В 1075 году Адам Бременский, пишущий о Куронах, говорит: “Все их дома полны языческих предсказателей, жрецов и некромантов, которые даже объединяются в монашеские обители. Ответов тамошних оракулов взыскуют со всех сторон мира, особенно испанцы и греки.” Жрецы были мудрыми стариками, выбранными народом, и пользовались самым большим уважением. Источники шестнадцатого века говорят, что они расценивались как сакральные персонажи, подобные христианским епископам. В 1326 Петр Дуйсбургский писал, что в прусской области Надровия, в месте по имени Ромова, был могущественный священник по имени Криве, которого люди почитали как папу римского, и чья сфера влияния простиралась не только на Надровию, но также и на Литву, Куронию и Семигаллию. Единственный такой "папа римский", известный письменной истории, Криве, был весьма уважаем королями, знатью и простыми людьми, и его правление покрывало почти все балтийские земли во время войн с Тевтонским Орденом. Сомнительно, что существовали такие могущественные жрецы в более ранний период; появление священнической власти в четырнадцатом столетии, возможно, следовало из опасности, которой подвергалась древняя религия в этот специфический период вторжения христианских врагов. Теократия не засвидетельствована среди балтийских народов; политическая власть была в руках королей. Языческая религия, однако, была универсальна и глубоко влияла на все сферы жизни.
Обычай кремации сохранился после принятия христианства и был ликвидирован только в результате жестокой борьбы христианских миссионеров против этой практики. Литовские короли и князья сжигались с большим великолепием до конца четырнадцатого столетия. Ольгерд был сожжен с 18 лошадьми в 1377 году в лесу к северу от Вильнюса. “Он сжигался с лучшими лошадьми, в великолепной одежде, шитой золотом, и опоясанный серебряным с позолотой поясом, и был покрыт платом, который соткали из бисера и драгоценных камней.” Брат Ольгерда Кейстут был похоронен в подобной манере в 1382 году, “и отлично была видна глубокая яма с человека длиной, полная пепла..., и ничто там не избежало смерти: лошади, одежда, оружие, и т.д., все сгорело; охотничьи соколы и собаки были сожжены с ним.” Историк Длугош, пишущий в начале пятнадцатого столетия, упоминает, что литовцы имели очаги в святых рощах, каждая семья и каждый дом - свой, где они кремировали своих родственников и самых близких друзей, вместе с лошадьми, седлами и дорогостоящей одеждой. Французский посол, Жильбер де Лануа, который путешествовал через Куронию в 1413, отметил, что среди куронов была секта, которая все еще кремировала своих мертвых в полном облачении и с самыми дорогостоящими украшениями на костре из чисто дубовых дров в соседнем лесу. Священные рощи, где выполнялись обряды кремации, обычно были на холме или возвышении по имени "Alka". Раскопки показали большие ямы и очаги, заполненные древесным углем и пеплом, среди которого были найдены фрагменты животных и человеческих костей, мечи и обгорелые украшения, инструменты и оружие.
Без письменных сведений, дополняющих то, что мы знаем по кремационным могилам в холмах или плоских могилах, мы не могли бы восстановить все, что было вовлечено в похоронное великолепие. Англосаксонский путешественник Вульфстан, во время его пребывания в землях Пруссов (Эстиев) приблизительно в 880-90 годах, случайно сделал чрезвычайно ценные наблюдения о сохранении трупа до кремации, и о похоронных гонках. Я процитирую его текст полностью:
И есть обычай среди Эстиев, что, когда человек умирает, он лежит несожженный, окруженный его родственниками и друзьями в течение месяца, иногда двух, и короли и другие дворяне - тем дольше, чем они богаче, иногда в течение полугода, они лежат несожженные в своих домах. И все это время, пока труп находится в доме, продолжается питие и состязания идут до дня, в который он сжигается. Тогда, в тот самый день, когда они несут его к костру, они делят его имущество, оставшееся после пиров и игр, на пять или шесть частей, иногда и больше, в зависимости от богатства покойного. Тогда они кладут наибольшую часть приблизительно в миле от города, затем другую, в одну треть, и так пока все его имущество не будет разложено в пределах этой мили; и наименьшая доля должна быть самой близкой к городу, в котором лежит мертвец. После этого приблизительно в пяти или шести милях от имущества должны быть собраны все мужчины, имеющие самых быстрых лошадей в стране. Все они гонятся за имуществом. Тот, у кого самая быстрая лошадь, первым возьмет наибольшую часть, и так одну за другой, пока все имущество не взято, и кто-то не возьмет наименьшую часть, которая является самой близкой к городу, и затем все едут дальше с имуществом, и оно в полном их распоряжении. В связи с этим быстрые лошади чрезвычайно дороги. Когда все имущество таким образом рассеяно, они выносят его и сжигают его с его оружием и одеждой. Почти все имущество мертвеца потрачено, в то время как он так долго сохранялся в доме, и в течение этого времени его часть кладут на дорогу, по которой едут странники и забирают ее. И это - обычай среди Эстиев, что люди всякого языка должны кремироваться; и если хоть одна кость будет найдена непогребенной, должно быть сделано возмещение ущерба [они должны сделать большое искупление]. И есть среди Эстиев племя, которое может производить холод, и поэтому мертвый, которого они замораживают, может лежать так долго и не разлагаться. Если кто-то устанавливает два сосуда, полных пива или воды, они знают, как заморозить оба, стоит на дворе лето или зима.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2012-11-06 11:34 am (UTC)1) -- Прусские крестьяне оставались язычниками вплоть до их исчезновения в семнадцатом столетии.
А куда прусские крестьяне подевались? Окончательно стали немецкими,т.е. Процесс ассимиляции закончился?
2) В статье упоминаются святилища, как я понимаю балтов, под смоленском, Минском, Могилевым.
Значит там (смоленск, Минск, Могилев) некогда обитали балтов. Но сейчас это славянские места. Т.е. получается славяне весьма сильно потеснили балтов?
no subject
Date: 2012-11-06 02:01 pm (UTC)Да, ареал балтов простирался далеко на восток. Потеснили - это не совсем точное слово )) Славянские языки вытеснили балтские. Вряд ли за то короткое время, что считается периодом расселения славян, они могли существенно потеснить балтский субстрат. Скорее всего, налицо ассимиляция, облегченная языковой близостью и долгим существованием бок о бок.